Фёдор Добронравов играет в драматичном и серьёзном спектакле необычного жанра: легендарная прозаическая история американского писателя про старика и море представлена в индивидуальной интерпретации режиссёра Александра Назарова.

Kudago.ru

Из моря выходит старик, а глядишь — он совсем не старик… да и море — не море. Федору Добронравову, замечательному, популярному и необычайно талантливому актеру, конечно, тесно в рамках комедийного амплуа, тем более что его не менее щедро одаренные сыновья вовсю играют драму и в театре, и в кино, пока отца широкая публика узнает в основном по телевизионным скетч-комам. «… И море» — очень любопытная и важная попытка актера, с одной стороны, раздвинуть границы и отказаться от штампов, с другой, одновременно остаться любимым и узнаваемым своей целевой аудиторией. Режиссер Александров Назаров наиболее успешен в театре именно моно-спектаклями, многолетним репертуарным хитом оказалась его постановка «Правил поведения в современном обществе» с Нелли Уваровой на маленькой сцене РАМТа.

«…И море» — тоже камерное произведение, идет на «Чердаке «Сатиры», но и туда, на четвертый этаж, забираются любители «Шести кадров», что увидеть любимого артиста, и многие остаются в недоумении.

Назаров не пытается с головой погружаться в поэтику поздней прозы Эрнеста Хемингуэя, используя текст повести «Старик и море» скорее как исходный толчок и материал для вольного театрального сочинения, где актер остается прежде всего актером, а затем уже становится на какое-то время и стариком, и самим Хемингуэем. Выходит на сцену Добронравов и вовсе в образе американского бейсболиста Джо ДиМаджио с интерактивной репризой на нарочито ломаном английском. Да и в дальнейшем элемент цирковой буффонады, а где-то и акробатики из спектакля не исчезает. Добронравов номинально выступает в формате «моно», но не считая даже гитариста-аккомпаниатора ему помогают шестеро (!) технических ассистентов, почти как (всего вполовину меньше) чем Миронову в «Гамлете» Лепажа! Другое дело, что Лепаж творит высокотехнологичные шоу, а Назаров — подчеркнуто «наивный», «старомодный» актерский театр, «хенд-мейд». И волны моря у него — из полиэтиленовой пленки, и лодочка качается на «подушке», а рыбьи голова и хвост к лодке прилагаются, и уже где рыба, где лодка, где старик, где море… Да еще и Добронравов, снимая с себя накладную бороду и шляпу, клеит усики, надевает черный берет — и он уже не герой, но автор, Хемингуэй собственной персоной, по крайней мере каким его можно сегодня представить, фантазируя.

Перевоплощается Добронравов-старший феерически, мастерски — используя при этом приемы комедийной эксцентрики, но тонко при помощи режиссера соединяя их с настоящим драматизмом. Идут в ход и «куклы» — мальчика, прежнего своего напарника, герой Сантьяго собственноручно «делает» из кубышки, втыкая в бочонок затычку и нахлобучивая на него бейсболку, чтоб удобнее было обращаться к воображаемому собеседнику, а потом водружает его «изваяние» на нос лодки словно галеонную фигуру. Мне «…И море» чем-то напомнил спектакли Филиппа Жанти — и мультижанровостью, и разнообразием методик от кукольных до цирковых, и самой темой «метафизического», запредельного путешествия, в которое средствами театральной условности Назаров и Добронравов превращают затянувшуюся рыбалку старика Сантьяго (что, впрочем, соответствует если не дословно букве, то духу литературного первоисточника). Это не отменяет и совсем простецких «гэгов» — с перебрасыванием бейсбольного мячика (разрез превращает шарик в смеющийся рот) или скомканной газеты (вместо «рыбы»), с по-настоящему «ударным» номером «столкновения с электрощитком» («фишка» повторяется менее чем за полтора часа дважды), с вставными песнями под гитару.

Так актер распинается — в прямом смысле тоже, подвешивая себя на канатах-«снастях» — перед публикой, из которой какая-то пьянь в самый доверительный момент монологов Сантьяго запросто вопит Добронравову: «че халтуришь-то? давай нормально играй!» А недовольного пытается успокоить, зажимая ему рот, нервная бабища… Я не знаю, какие профессиональные и человеческие качества позволяют артисту в подобных ситуациях не выпадать из ритма, из рисунка роли — полагаю, что для театра Сатиры с его специфической публикой такого рода происшествия вполне «штатные», и хотя меня заранее предупредили, что спектакль Назарова «заслуживает лучшего зрителя», но я не думал, что все настолько катастрофично, что исполнитель оказывается перед залом еще более беззащитен, чем герой Хемингуэя перед природной стихией. Старику все-таки повезло — его рыба по крайней мере молчала. Arlekin, Театральные дневники

17 февраля 2017

В Театре сатиры состоялась премьера спектакля «..…И МОРЕ» по мотивам произведений Эрнеста Хемингуэя. Режиссер Александр Назаров преследовал цель создать вольную интерпретацию на тему философского произведения Хемингуэя «Старик и море». Получилось изумительно красивое зрелище.Полтора часа работающий в одиночку на сцене признанный комик Федор Добронравов — поистине неисчерпаем. Своим дарованием он доказывает, что в природе современного театра не остыло еще буйство, в нем по-прежнему живут атомы вакхических безумств, которым предавались наши предки. На глазах зрителей рождается огромное количество полярных образов, актер легко меняет маски, темпераменты, пластику, тембр голоса, жонглируя всем этим, словно разноцветными клоунскими шариками.Все это вместе взятое, помноженное на глубину прозы Хемингуэя, выдвигает спектакль «…И море» в категорию не просто хороших постановок, а в категорию классики, уходящую куда-то выше, в поистине космические сферы.


Вечерняя Москва, февраль 2017